Мавры вернулись во Францию

Приехал к нам питерский гость, и повезли мы его смотреть Францию. 

Городок Немур, тихая провинция, 70 км от Парижа. Ему больше 1000 лет. Два обводных канала вокруг старого города, мостики в цветах, старинные мельничные колеса, семьи уток сидят в средневековых мыльнях, под черепичными крышами над каналами. Полосатые домики «пэн де буа» XIV века — как глиняные горшки, слепленные руками и хранящие тепло пальцев — живые, со смешными окнами, разбросанными несимметрично. Храм XVI века, мощный военный замок из крупного серого камня, с башнями и донжоном XII века, на берегу реки Луанг. Плотинка с водопадом на реке. И всё — в корзинах-кашпо-ящиках-клумбах с цветами. Тишина, только колокол к службе звонит.

Забежали в бар за сигаретами. Никого, махонький 18-летний бармен-француз и трое здоровенных молодых арабов. Гость наш мимо них в туалет прошел. А обратно его уже не выпускают: «Ты, ….., нас толкнул». Он никого не толкал, к тому же не понимает по-французски ни слова. Однако дело к драке. Его не пропускают. Кричат, матерятся, жесты угрожающие. Протискиваюсь между арабами, говорю с нарочитым акцентом, что я иностранка и мне надо срочно поговорить с моим другом. Маленький бармен протискивается с другой стороны. Гостя нехотя выпускают, проводив агрессивными матюгами…

Нечего сказать, показали мы тихую старинную Францию питерскому театральному режиссеру. Хотя – ведь, и правда, показали Францию. Она теперь такая.

Подобная история происходит с нами не первый раз. Прошлым летом, например, мы припарковались на маленькой улочке в старинном квартале города Бордо — сфотографировать прекрасные городские ворота со львом, XIV-й век. Громко говорим по-русски — в общем, явные туристы-иностранцы. Группа арабов собирается вокруг нашей машины, обсуждая ее парижский номер. Тем временем мы садимся в неё и трогаемся с места, осторожно объезжая чей-то автомобиль. Однако выезд с улицы уже перегорожен столами, массовка готова — целая арабская толпа колотит кулаками по нашей машине. Требуют выходить и платить за оцарапанное зеркало, которое мы, естественно, не задевали. Муж выходит из машины. Парень он весьма крупный и очень спокойный. Осматривает целое зеркало, на своем роскошном французском говорит, что никакого повода к скандалу не видит. Что-то из его вышеперечисленных качеств подействовало, толпа разом потеряла кураж, этот наезд кончился. Уезжаем из Бордо. Они теперь здесь хозяева. 

Возвращаемся из Немура, показываем питерскому гостю французское телевидение. Ток-шоу, треп обо всем и ни о чем. Бывший министр культуры, какой-то эстрадный певун, девицы в декольте, старенькая и веселая Джина Лолобриджида.

Вдруг гаснет свет, под барабанный бой входит квадратная пожилая арабская женщина в перманенте. Матушка Закарии Мусаи, террориста, который должен был 11 сентября находиться на борту смертоносного «Боинга». К счастью, Мусаи во время терактов сидел под арестом, поэтому в одном из «Боингов» был некомплект – как раз в том, который, благодаря бесстрашным действиям пассажиров, не достиг цели и разбился в Пенсильвании.

Матушка Мусаи — баба бойкая, у нее два лица, чередующиеся в доли секунды. Одно — наглой торговки, орет, хамит, интонации — рыночно-склочные. Второе лицо — трагическое, ноющее. Она врет. Это очень заметно. Рассказывает, какой Закария чудный мальчик, уважает старушек и любит котят. Раз не сидел в «Боинге» — значит и не виноват, злая Америка нарушает права человека. Гноит чудного ее сынка на Гуантанамо. Вся студия охает по поводу бедного Захарии и предлагает его мамаше крепиться и продолжать борьбу против американского произвола. Ведущий целует матушку террориста в обе щеки. 

Как это делается — я хорошо знаю, работала на телевидении в России. С этой бабенцией поработали имиджмейкеры, она – явный гвоздь программы. Такие передачи – артподготовка к левым митингам на парижской Пляс Републик, к движению за освобождение Закарии Мусаи.

На французском телевидении царит тотальная политкорректность. Всё строго пропорционально, в ближневосточном конфликте представлены обе точки зрения. Например, в национальных новостях, в 8 часов вечера, когда вся Франция у телеэкранов, обязательно расскажут о «страданиях беззащитных палестинцев под гнетом израильтян». А в прайм-тайм покажут часовой жалостливый фильм на ту же тему. Потом дадут концерт арабской музыки, парочку интервью о кознях сионистов.

Но зато в 2 часа ночи, когда вся страна, кроме полуночников, крепко спит, — зрителям покажут хороший документальный фильм об израильской молодежи, а в три часа ночи — об истории Израиля. Я же говорю, все строго пропорционально. 

У французских левых — дикая ненависть к Америке. Ежедневное телевизионное злорадство по поводу погибающих в Ираке американцев, интервью с иракскими саддамитами, которые заученно бубнят в камеру: «Весь наш народ, дружными рядами, от старика до младенца, поддерживает нашего лидера Хусейна…» Степень коллаборационизма французов во время Второй мировой войны хорошо известна — в движении Сопротивления и в партизанах-маки было очень мало французов, в основном — русские эмигранты и евреи. Тем не менее, в сегодняшнем французском полит-пиаре — это они, французы, спасли от Гитлера США, которые теперь паразитируют на бедной Франции (инвестируя в их разваливающуюся социалистическую экономику). Логика тут ни при чем, а историю в государственных социалистических школах всерьез не учат.

В симпатичном русско-датско-французском доме недавно собралась смешанная компания. Был там и израильтянин, который горячо говорил, что страна его — демократическая, даже арабская фракция представлена в Кнессете, и никакого расизма у них нет. На что француженка Элен рассказала свою историю. Ее младший брат два года работал в Израиле, и, вернувшись, стал взахлеб рассказывать своей семье, какая это замечательная страна и как лживо ее представляют людям французские СМИ. На что его братья сказали, что он — несчастная жертва израильской пропаганды, зомбированная израильтянами, и слушать его они не хотят. То есть, родному брату, два года работавшему в Израиле, они не поверили, а верят только и исключительно своему социалистическому телевидению. Французы искренне убеждены, что их СМИ объективны, абсолютно свободны и независимы. Что ж удивляться, когда граждане ЕС, с подачи масс-медиа, полагают, что самая опасная в мире страна — не Иран и Ирак, не Северная Корея, а демократический и свободный Израиль.

А тем временем французы потихоньку сдают позиции местным арабам. Недавно вышла на экраны угодливая кинокомедия из арабской жизни. Ваххабитская одежда входит в моду, ее продают в магазинах. Мы на днях встретили возле Шатле, в самом центре Парижа, араба в белом балахоне, белом колпаке на голове, белых коротких штанах. Бритая голова, длинная борода лопатой. Ваххабит. В глазах — ненависть и презрение ко всему окружающему. А рядом с ним, в той же одежде, с куцей светлой бороденкой, с тем же выражением на лице — европеец, блондин. Молодой француз. Будущее Европы. Полгода назад писали, что во Франции пять миллионов мусульман. Сейчас пишут — шесть. Откуда взялся этот миллион за полгода?

Встык к фильму «Чужой», через минуту после него — передача: «Ислам, это добро или опасность»? Телевизионные левачки, конечно, пришли к выводу, что, да — добро, к которому надо бережливо относиться и ни в коем случае не сердить. Как в 1938 году. 

Из свежих теленовостей

У парижской мечети

Коренной француз Пьер Робер сидит в тюрьме Марокко за террористический взрыв в Касабланке. Он обратился в ислам в своей глухой французской деревне, где есть мечеть с репутацией «умеренной». Роберу дали в Марокко пожизненное заключение, семья добивается его перевода во французскую тюрьму. 

Пожилая француженка в глухом платке преподает в частной исламской школе. Очень довольна своими учениками. И зарплатой. Школу эту рекламируют в программах новостей. 

Левые отвернулись от своей католической церкви, дети не знают ничего о религии отцов. Прекрасные храмы стоят пустые, в них молятся несколько стариков. Но душа человека не выносит вакуума, и на выжженное левыми место католичества приходит ислам. Только в одной мечети пригорода Эври-Куркурон ежегодно в мусульманство обращаются две тысячи коренных французов. А ведь ещё относительно недавно люди каждое воскресенье ходили в собор, слушали его музыку, молились о добром, черпали силу в молитве. Сегодня же добрая половина церквей используется под выставки и распродажи книг. Некому стало молиться. Теперь у людей появился новый храм — телевизор. Французы сделали свой выбор. 

За три последних года во Франции ежемесячно регистрируется 5 тысяч случаев насилия в лицеях. Избиения, рэкет, изнасилования. 60 тысяч в год. Еще пять лет назад такого не было. 10-15 лет назад никто даже представить себе такое не мог. Практически все наши знакомые (как русские, так и французы) подвергались уличным нападениям со стороны арабов. Немотивированным. Одного избили и обокрали, другому ножом ткнули в ногу, третьему сломали нос, четвертого стукнули сзади по голове дубинкой, пятому отрезали ухо. Русскую девушку-студентку араб избил при выходе из метро (она шла в университет на занятия — попала в больницу с сотрясением мозга), избил лишь за то, что она оказала ему сопротивление, когда он полез к ней под юбку. Пока бил ее, лежащую, ногами — все пассажиры молчали, никто не вступился… 

Вообще же нападают в основном толпой на одного. Полиция, как правило, приезжает слишком поздно и особыми расследованиями не занимается — где этих громил искать, когда вся пригородная молодежь (и не только молодёжь) такая? 

Вот они, шесть миллионов. 

Мавры вернулись в Европу через 1270 лет. Цели и методы у них прежние. Великий герой Франции Карл Мартель, в 732 году, в битве под Пуатье, изгнавший полчища арабских захватчиков из Европы, должно быть, переворачивается сейчас в гробу…

Анна ПОЛЯНСКАЯ (Париж)
http://www.vestnik.com

Главная  Статьи  Новости  История  Библиотека  Исход  Молитва  Ссылки

Христиане за Израиль,  Ближневосточная правда,  Антисемитизм,  Холокост,  Праведники мира,  "Книга браней Господних",   История поселенчества,   Похищение Европы

Обновлено: 26.04.2004 by Alex © 2003

По всем вопросам пишите автору: ezra@nm.ru